Мой Магритт

Читаем вслух!

 

Один мой знакомый француз любит
это русское слово — яблоко…
Он говорит с акцентом, нежно: «яблакА…»
Один Стив тоже любил надкусанное яблоко.
Он уже ничего не говорит, ни с акцентом, ни нежно…
Один бельгийский художник-сюрреалист — тоже любил
яблоко.
И я, я очень люблю все эти три яблока:
«ЯблакА», «Apple» и «Le fils de l’homme»,
но яблоки — не люблю…

«Яблоко» Светлана Петракова

 

И родились в один день…

Именно с даты рождения началось моё погружение в прекрасный мир Магритта.

Именно с даты рождения началась история знакомства с этим поэтом.

Да, да, друзья мои, Рене (для меня) это в первую очередь — поэт и только потом — художник. А ещё — это прекрасный, весёлый, любящий жизнь человек.

Посмотрите на его картины, на Жоржетту и вы всё поймёте, как когда-то поняла я.

10 долгих лет я мечтала попасть на его родину, увидеть, почувствовать.

И это произошло, я погрузилась с головой в сюрреалистическую воду моего любимого художника.

Брюссель, Музей Магритта, Дом-музей Магритта и Ботанический сад, тот самый, где Рене встретил свою музу — Жоржетту.

Моё погружение началось ровно за сутки до отправления поезда Париж-Брюссель.

В парижском метро я (витающая в облаках Магритта) полетела! Да только не в его знаменитые и прекрасные «облака», а — с лестницы. Сильно летела… Сильно упала…

Первая мысль сквозь слезы: «Вот тебе и поездка к Магритту…»

Ну и — самый настоящий сюрреализм: звонок мужу, прибытие мужа (хотя он и не Чип и Дейл) на помощь, звонок в самую настоящую скорую помощь; прибытие самых настоящих «Чипов» и «Дейлов»: безумно красивых бравых парней из пожарной службы Парижа; кресло-каталка, нога в какой-то надувной штуке, вынос из метро Opéra; море туристов-зевак, с бегущей стройкой на лбу: «Куда это блондинку несут? Что это у неё с ногой?»

И далее по списку: госпиталь, очередь, рентген ноги и вот — оно, самое долгожданное слово за последние три часа «не сломана».

«Ура! Еду к Магритту!» — кричала во мне какая-то странная я.

 

День. Вокзал. Брюссель.

Сделав первые шаги по серому, грязному, холодному, пустынному городу, я ужаснулась: «Как? Здесь жил Рене?»

Этот город, словно ромашка, только отрывая лепестки ЭТОЙ ромашки, ты произносишь: красиво-некрасиво, красиво-некрасиво. Это город поворота головы: направо пойдешь — ах! налево — ох…

Можно подумать, что сюрреализм бьёт ключом только в архитектуре этой бельгийской столицы, ан нет! Если вы почитаете о политическом устройстве, посмотрите на лица, посетите рестораны и просто подышите этим воздухом, в вас проснётся клон месье Магритта. Вам захочется приоткрыть иные миры, постучаться в иные двери, повитать в иных облаках и, конечно же, создать иные трубки — «это не трубки».

Музей обдал меня ледяным холодом.

Вот его работы, вот его мысли (в прямом смысле слова — на стенах расположились его самые известные высказывания), а ЕГО — нет. Я принюхивалась, будто собака, потерявшая кость в снегу; я приглядывалась, словно ожидая его теплой руки на моем плече. Но нет… ЕГО я не нашла.

 

Ночь. Утро. Решение принято: Дом-музей Магритта.

Трамвайная остановка (Рене любил трамваи). 15 минут ожидания блестящего «коня».

Грязь, нищета, убогие пейзажи…

Мне показалось, что в Брюсселе средний класс (и выше его), передвигается строго на автомобилях, в отличие от Парижа, где в общественном транспорте можно легко встретить и буржуа и аристократа. Бельгийская столица этим похвастаться не может; второй вариант, все дяденьки и тётеньки с деньгами уехали на юг Франции (август всё же, господа).

Наконец, прибыл наш «конь», весело дребезжа и похрустывая, он доставил нас (меня и моего мужа) в район, где я ожидала найти ЕГО.

 

Дом. Звонок. Тишина. Ещё звонок. Ещё тишина.

Моё сердце учащенно забилось.

 

Скрип лестницы, голоса, сердце с удовольстивем заработало в прежнем ритме, дверь открылась, я вошла. В ту же секунду мне стало тепло и уютно.

Так сбываются мечты!

В 2003-м я делала дипломную работу о творчестве Рене Магритта. Это была телевизионная передача о художнике-сюрреалисте, который родился в тот же день, что и я — 21-го ноября, только на 79 лет раньше.

В 2013-м — моё долгожданное путешествие на ЕГО родину.

Годы — это пространство и время; это мечты и надежды; это реальность, бьющая по лицу и воспоминания, в которых все горести и обиды судьбы превращаются в сундуки нашего богатства — опыта.

Реальность Рене была его волшебной палочкой-открывалочкой нового Магриттовского мира фантазий, так не принимавшегося его современниками и так волнующего нас — потомков. Именно она, эта Дама-Р, подарила нам мир загадочный, поэтический, яблочно-виртуозный и такой манящий! Это мир его свободы, о которой он однажды сказал:

« La liberté c’est la possibilité d’être et non l’obligation d’être. »

 

Реальность не щадила молодую творческую душу, она заставляла её отказываться от кисти и холста, в пользу зарабатывания крох на бумажной фабрике. Но именно бедность открывает дорогу талантам: Сутиным, Цветаевым и, конечно же, Магриттам. Магритты врываются в ирреальные миры, когда под ложечкой сосёт, когда реальность толкает во все бока, когда «а жить-то хочется».

Рене не любил сюрреалистов (да пошли бы вы со своим психоанализом), он говорил о своём творчестве, как о магической реальности, как о поэзии, с особым поэтическим вкусом давая названия своим картинам. Если мы решим убрать все названия магриттовского мира, вот так раз и нет: просто дяденька в костюме с яблоком на лице, просто жокей на лощади между шахматными фигурами в нотах, просто глаз и просто-просто-просто…

Магритт-картина-её название — это вещь в себе, это вот такая луна, это солнце, это звёзды. Это оно, то самое, что заставляет нас вдумываться, вглядываться, вдыхать ароматы, посланные смелой рукой смелого Рене.

 

Не 8 фактов:

Его мать утопилась.

Его семьёй были Жоржетта и друзья-сюрреалисты.

Он не оставил потомков.

Он отрицательно относился к психоанализу в искусстве.

Он отказывался именовать себя сюрреалистом.

Он был беден, но судьба всё же успела подарить ему прижизненную славу и финансовое благополучие.

Лучшие его работы НЕ на его родине.

Он играл в шахматы.

 

Я очень люблю:

• красоту,
• совершенство,
• смелость,
• характер,
• поэзию,
• философию — всё это и притягивает меня в «мой» мир Магритта.

Именно открытие своих собственных миров из ЕГО сущего так влюбляет всех и вся в этого волшебного бельгийца. Не знаю почему, но если бы меня спросили в каком цвете я вижу Магритта, я, несомненно, произнесла бы: в белом… Бельгия-Брюссель-Бергер-Белый.

Эта четверка-Б рисует мне его цельного.

Бельгия подарила такого замечательного «сына человеческого», Брюссель одаривал бедностью этого сына, дабы открыть талант его, Бергер — любовь, а белый?

Белый — он сам. Как его невесомые облака, как его чистота до белого блеска во всех принимаемых им решениях, как его верность и преданность одной и единственной (эта верность для меня тоже белая и нежная, какой нынче и не встретить).

А ещё… Ещё чистый белый лист, которым так часто начинались отрезки его жизни да белый холст, так нетерпеливо ожидавший своего Белого Рене. Апофеозом «белизны» становится его последняя работа «Империя света», которую так жаждали заполучить коллекционеры того времени. «Империя света» расходилась с пылу, с жару (говорят о существовании 23-х таких вот «пирожков»).

Какая там начинка!

Небо.

Облака белые.

Ночь.

Такая «катарсисная», незавершённая, как «неоконченная симфония» моего любимого Шуберта, как тайна игры света, как вечный поиск любого художника.

Именно здесь, в этой работе, он был не совсем ИМ, он пришёл всё же к художественности, к мастерству, от которых так долго отказывался. И подарил нам блики и мерцания, а главное — свет… Такой жизнеутверждающий и цельный! А загадки?

Загадки продолжаются, ибо продолжается Рене — он был, есть и будет! Vive René!

 

Размышляла Светлана Петракова

(она же Сова Света)
Париж-Брюссель-Париж 2013

Берегите себя!

 

 

P.S. Милые мои Совасветляне, 21 ноября очень важный для меня день… День моего ДР.

Хочу пожелать себе побольше чудесных единомышленников, здоровой речи и мне и им, мира нам всем, света и добра! Ура!